22 апреля 2013 года в центре Белгорода мужчина открыл огонь по прохожим. Погибли шесть человек, в том числе двое детей. Преступник задержан. На вопрос, зачем он это сделал, мужчина ответил, что стрелял не в людей, «а в ад». О причинах трагедии корреспондент газеты «Смена» Светлана Новикова беседует с ректором Восточно-Европейского Института Психоанализа профессором Михаилом Решетниковым (интервью опубликовано в бумажной версии газеты 29.04.2013).
— Михаил Михайлович, почему, на Ваш взгляд, подобные преступления, ранее характерные для США и Европы, теперь стали происходить в России?
— Такое развитие событий предсказывалось мной еще в 2004 году, когда впервые была сформулирована проблема немусульманского и немеждународного терроризма. В тот период эта гипотеза была подвергнута самой острой критике. Но затем последовал массовый расстрел своих же сограждан Андерсом Брейвиком в Норвегии, аналогичные преступления Адама Ланзы в США, Дмитрия Виноградова в России и десятки других. Подобные преступления объясняются тем, что во всем мире стремительно нарастает уровень агрессии, при этом здоровая соревновательность также стремительно замещается бескомпромиссной конкуренцией. И наша страна здесь не исключение. В качестве одной из главных причин этого многие исследователи указывают на то, что все большее количество людей воспринимают современное мироустройство как нечто несовершенное, несправедливое или даже враждебное. Подтверждением этого является и то, что почти все массовые убийцы пытаются одновременно предложить некие декларации или манифесты о переустройстве мира, большей частью — весьма примитивные. Кроме того, во всем мире наблюдается рост психопатологии, а люди, страдающие психическими расстройствами, в 20 раз чаще берутся за оружие при решении своих внутренних проблем.
— Можно ли что-то сделать, чтобы предотвратить подобные ЧП?
— В свое время в Советском Союзе разрабатывались превентивные меры на этот счет, и мне довелось участвовать в этой работе. Мы обследовали все призывные контингенты (а 95% всех убийц — это мужская популяция). Изучали интеллектуальное развитие, особенности личности и психопатологию молодых людей. Таким образом, мы, с одной стороны, осуществляли комплектование армии с учетом способностей и склонностей людей, а с другой — это позволяло выявлять группы риска. Затем эти работы были почти полностью свернуты. Вторая часть проблемы — сокращение коечного фонда психиатрических отделений и перевод пациентов на амбулаторное лечение, несистематическое и без достаточного уровня контроля за состоянием и поведением пациентов. В итоге квалифицированная оценка появляется фактически только на этапе расследования подобных преступлений. Попытка решать такие проблемы только с помощью законов и полиции будет успешной не более, чем использование правоохранительных органов для борьбы с раком, инсультами и инфарктами.
— Почему массовые расстрелы чаще всего устраивают довольно молодые люди?
— Молодежь по своей природе более активна, более энергична и агрессивна. А сейчас среди молодых людей немало тех, кто весьма скептически воспринимает окружающую действительность, их энергия никем и никуда не направляется, никаких целей и смыслов жизни не провозглашается. Вся воспитательная функция государства свелась к примитивному решению проблем образования. При высоком материальном расслоении общества нет никаких идей, которые бы объединяли и бедных, и богатых, и власть имущих, и не имеющих ничего. В итоге некоторые смотрят вокруг или в телевизор и думают: у меня никогда не будет такой машины, такой квартиры, я никогда не смогу позволить себе путешествовать и т. д. Вряд ли они делают выводы о том, что современная история уже давно поставила под вопрос такие лозунги демократии, как «равенство», или «братство», или даже «равенство возможностей», но то, что демократические преобразования в ряде случаев вызвали чрезвычайное расслоение по стартовым возможностям молодых людей, они понимают. Когда в государстве нет общей идеи, которая бы объединяла нацию, а в обществе нет нравственных ориентиров, вместо молодежной активности возникает так называемый молодежный «активизм», который может приобретать самые уродливые формы. Я думаю, никто не заподозрит в активном националисте, скинхеде или даже фашисте пассивную личность. При отсутствии общенациональных идей появляются идейки, а при отсутствии духовных лидеров — всяческие проповедники человеконенавистнических идей и разжигания вражды.
— А какую роль в данном процессе играют телевидение и Интернет?
— Вы задаете вопрос, ответ на который очевиден. Телевидение является главным пропагандистом насилия и убийств. Интернет — также. Более того, сегодня интернет из канала широкого доступа ко всем культурным достижениям человечества и научной информации постепенно все больше превращается в информационную помойку. Я вовсе не выступаю за его запрет. Однако ничем не ограниченная свобода производства информации привела к тому, что бескультурье тиражируется в миллионы раз больше, чем разумное, доброе и вечное.
— С чем может быть связан дефицит духовности и рост преступности, о которых вы говорите?
— Как я уже говорил, это прежде всего расслоение общества по материальному признаку, нарастающий разрыв между властью и населением, утрата нравственных ориентиров, отсутствие тех «духовных скреп», о которых недавно говорил президент России Владимир Путин. Мы живем в обществе, где многие традиционно сложившиеся ценности подвергаются переосмыслению. Это касается не только нашей страны. До недавних пор почти все были уверены, что демократия — наилучшая форма правления. Однако современная модель демократии, на мой взгляд, почти исчерпала свои возможности, и вряд ли уместно подавать ее в качестве высшей ступени развития цивилизации (как ранее — коммунизм). Конечными были все предшествующие цивилизации — месопотамская, египетская, римская. И сегодня, как мне кажется, мы также переживаем смену стратегии духовного развития, а это приводит к дестабилизации общества…
— В Европе уже давно наблюдается глубокий духовный кризис, выход из которого многие политики и общественные деятели видят в возвращении к христианству. Должна ли Россия ориентироваться на опыт своих соседей или должна идти, что называется, своим путем?
— Мы слишком часто и не слишком обоснованно оглядываемся на Запад. Несколько лет назад на очередном саммите в Гамбурге была четко озвучена идея: «Россия — часть Европы, но не часть Запада». Я с этим абсолютно согласен. Мы — великий народ, и мы никогда не будем такими, как кто-то другой. Когда нам советуют стать такими, как немцы или как американцы, я считаю, что это просто унизительное предложение! У нас есть свои национальные традиции, своя история, которая началась задолго до того, как на карте мира образовались США. Уверен, что именно обращение к национальным традициям и историческая память должны стать тем цементом, который сплачивает нацию. Я очень рад, что руководство нашей страны также это осознало и недавно задумалось о едином учебнике истории для школьников. Было бы хорошо, если бы и законодатели не переписывали западные подходы, а исходили в законотворчестве из вековых традиций и ментальности народа.
— А кто отвечает за то, чтобы в стране начался духовный подъем? Государство?
— На протяжении всей истории человечества были мыслители, которые брали на себя роль глашатаев новых эпох. Вспомним появление демократии. Вначале было философское осмысление этой идеи в трудах Дидро, Руссо, Вольтера… Никто из них не занимал никаких государственных должностей. Они предлагали свои идеи, а первые лица государств или другие политические деятели их реализовывали. Однако в середине ХХ века сложилась принципиально новая ситуация: новые идеи стали предлагать не мыслители или философы, а первые лица государств. При этом стало естественно в первую очередь слушать лидеров самых мощных государств. В итоге мир слушал, что говорит Буш-младший, и слушает, что говорит Ангела Меркель. Однако первый вообще малообразованный человек, а вторая — партийный функционер. Но я надеюсь, что философы и мыслители высокого уровня появятся в скором времени и в мире, и в России, — природа не терпит пустоты. Это должны быть люди уровня Андрея Сахарова или Дмитрия Лихачева, которых общество захочет слушать и будет им доверять.
