После публикации В. Путина «Россия: национальный вопрос» — эта тема переслала быть запретной, и ей было посвящено несколько острых дискуссий на радио и ТВ. В процессе одной из таких передач услышал звонок в студию, где человек, говорящий с сильным восточным акцентом, возмущенно и одновременно с гордостью говорил, что он не понимает, как это: Россия — не его страна? Его дед погиб на Отечественной войне, его отец воевал в Афганистане. «Россия — это моя страна!» — убежденно завершил свой монолог позвонивший. Студия, где дискутировали философы, социологи, журналисты и политологи, никак не отреагировала, и перешла к следующей теме, вероятно, считая, что этот звонок не заслуживает особого внимания.
Сразу скажу, что у меня нет какого-либо предубеждения к акцентам — у меня есть много знакомых, друзей и близких родственников, которые говорят на русском с акцентом, и это нисколько не сказывается на наших отношениях. Но озвученный тезис требует самого пристального внимания. Мне уже не раз приходилось его слышать в разных вариантах от таксистов — выходцев из Азии и рабочих-мигрантов, и поэтому считаю целесообразным прояснить его неочевидный (на первый взгляд) психологический смысл. Напомню его главную идею: «Россия — это моя страна». Применительно к гастарбайтерам из стран бывшего СССР, также как и из любых других, это не совсем так, а точнее — совсем не так.
Дед этого человека, погибший в Великую Отечественную, заслуживает самого глубочайшего уважения и вечной памяти, которая никогда не может быть вычеркнута из нашей общей истории. Но он воевал и с честью погиб, защищая СССР, частью которого была и его республика, в данном случае не знаю — какая именно, это мог быть Таджикистан или Узбекистан, или Киргизия. Но в любом случае он защищал свой дом или — в то время — наш общий дом. Его отец также воевал за интересы СССР, и одновременно — за южные границы этих же республик.
Но с тех пор «кое-что» изменилось. Теперь упомянутые выше республики — самостоятельные государства. И мы, русские, не говорим о них, как о нашей территории. Мы даже постепенно изживаем сложившийся словесный штамп и привыкаем говорить, что едем «в Украину» (а не «на Украину» — на «окраину империи»). Добавлю, что каких-нибудь десять лет назад вся граница Таджикистана охранялась российскими войсками, и наши парни погибали там. Но мы же не говорим, что Таджикистан — это наша территория?
То, что Россия многими национальными группами, когда-то входившими в состав СССР, все еще воспринимается как наша общая страна и общая территория, психологически, с одной стороны — приятно (в том числе, нам — русским), а с другой — это глубочайшее заблуждение, и не такое уж безобидное. Именно в силу этого заблуждения многие мигранты чувствуют здесь себя как дома, а иногда даже — как на территории своего протектората или некой колонии, и ведут себя так, как они вряд ли позволили бы в своей стране.
Сложившаяся в веках российская традиция уважительного отношения ко всем подданным Российской империи и ко всем народам СССР — своим бывшим согражданам и нынешним соседям, безусловно, остается приоритетной. Но дома у нас теперь разные. Это многим не нравится ни в России, ни в Азии. Но претензии — не к России, а к политикам, одни из которых не смогли сохранить наш вековой союз, а другие — взяли курс на построение мононациональных государств с негласным поощрением почти завершившихся этнических «чисток». Поэтому современная Россия — это только наша, по-прежнему — многонациональная, страна. А наши бывшие соотечественники, приезжающие из других стран, должны понять, что они здесь — гости, а следовательно — им нужно изучать наш язык, знать и уважать наши обычаи и традиции, и вести себя так, как это принято делать, когда находишься гостях. А если кто-то об этом забывает, надо жестко напоминать, и тут же выпроваживать «за дверь».
Я хотел бы подчеркнуть, что совершенно не против трудовой миграции из Азии и других стран в Россию. Она нужна и будет востребована еще больше (см. мою статью «Неочевидный образ будущего»).
Добавлю, что меня в равной степени удивляет не только заблуждения и поведение некоторых мигрантов, но и стабильное непонимание ряда проблем нашими миграционными службами. Мне, как гражданину России, стыдно смотреть, когда на тех или иных участках оживленных трасс вокруг мегаполисов или в тех или иных (всем хорошо известных) местах стоят сотни мигрантов самых разных национальностей, и с потухшими взглядами ожидают любой работы за 500 рублей в день, фактически — за еду. Это рабство. И именно эта унизительная ситуация подталкивает многих из них к преступлениям, и уж точно — провоцирует не лучшие чувства к нашей титульной нации. Неужели процесс найма сезонных рабочих-мигрантов, включая вопросы оплаты их труда, невозможно взять под государственный контроль, не декларируя, а реально предъявляя определенные требования и к мигрантам, и к их работодателям?
Кто-то возмущается, что их стало слишком много. Ничего подобного — слишком много стало попустительства, безответственности и некомпетентности у тех, кто должен решать давно назревшие проблемы. В Россию ежегодно въезжают около 6 млн. трудовых мигрантов. Это менее 5 % от населения нашей страны. В Объединенных Арабских Эмиратах рабочие-мигранты составляют 71 % всего населения страны (подчеркну, всего населения — включая стариков, детей и традиционно неработающих женщин, а не только мужчин активной возрастной группы). И никто там не стоит «на обочине» в поисках работы. И никто из граждан ОАЭ не только не говорит, но даже не чувствует, что их — слишком много. В чем секрет? — Там действует адекватная и четкая миграционная политика, а также — жесткий контроль всех государственных структур за сохранением национальной культуры и традиций.
