Несколько раз мной предпринимались попытки изложить эту проблему короче и проще. Но большинство предлагаемых в качестве обоснования идей мало известны широкой аудитории, поэтому — прежде чем перейти к выводам, придется сделать определенный исторический экскурс в развитие представлений об интеллекте, его формировании и функционировании.
Занимаясь исследованиями интеллектуальных способностей английских студентов и школьников, когда еще не было никаких тестов, один из основателей современной психологии лорд Френсис Гальтон еще в середине XIX века обратил внимание, что один ребенок за какой-то отрезок времени решает, например, 10 математических задач, а другой за это же время — 1 задачу. Это привело Гальтона к чрезвычайно важному выводу, о том, что первый мыслит намного быстрее или способен решать задачи гораздо более сложные, чем второй. Фактически, именно на этой основе были созданы все интеллектуальные тесты, которые предлагают или большой список однотипных простых задач или перечень вопросов возрастающей трудности, по результатам которых оцениваются интеллектуальные способности детей и взрослых.
В последующем было установлено, что и дети, и взрослые могут отличаться по этим показателям в десятки раз. При этом в детском и юношеском периоде развития показатели способности к решению тех или иных задач увеличиваются с возрастом, а затем остаются стабильными (по сравнению с конкретной группой сверстников) на протяжении всей жизни.
Сделаем один из промежуточных выводов — ребенок мыслит медленно и допускает много (простительных его возрасту ошибок), а скорость и точность его мышления возрастает постепенно, по мере его развития. Но не у всех одинаково — у одних очень медленно, у других — со средней скоростью, у третьих — чрезвычайно быстро.
Тогда же были предложены методы измерения интеллекта и выделены перечни простых интеллектуальных задач, которые ребенок определенного возраста должен (в среднем) решать. Так появилась идея о «коэффициенте интеллектуальности» (IQ). Он определялся как частное от деления количества задач, которые ребенок решил при психологическом испытании, на количество задач, которые он должен решать в определенном возрасте. Например, если ребенок должен решать за определенный промежуток времени 50 задач его возрастной группы, а он решает только 40, то его коэффициент интеллекта будет равен 40/50=0,8 или 80. А если он решит 70 задач, то его IQ будет равен 70/50=140. В последующем (в процессе изучения людей, тестированных в возрасте 5–6 лет, наблюдение за которыми велось на протяжении 40 лет) были установлены новые чрезвычайно важные факты. Оказалось, что дети с «ранним умственным подъемом» не только обгоняют сверстников в своем развитии и успешности обучения, но и на протяжении всей жизни демонстрируют более высокие социальные достижения. Они также сохраняли потенцию к развитию, фактически, на протяжении всей жизни, в то время как другие — останавливались на уровне, достигнутом к 18–25 годам (более подробно это изложено в первой главе книги «Психология войны»).
Напомню еще некоторые результаты фундаментальных психологических исследований, которые представляются важными для восприятия всей проблемы. Способность к адекватному усвоению человеческой культуры существует только до определенного возраста. Если ребенок, например, до 6 лет был лишен нормального человеческого общения, любви и заботы, и выжил в животном сообществе, никакие усилия специалистов не позволяют вернуть его к нормальному развитию, включая не только формирование речи, но даже способности к прямохождению.
Позднее было установлено, что талантливый ребенок, помещенный в обычную среду (например, в обычную школу) очень быстро «усредняется» и как талант — гибнет. Именно информационная среда формирует интеллект и личность — ее мораль, цели и ценности, установки и отношения, а также — познавательный интерес.
А теперь переходим к главному. Все современные гениальные идеи создавались и создаются людьми с непросто высоким, а очень высоким интеллектом, которые мыслят гораздо быстрее, способны ставить и решать задачи качественно иного уровня, чем большинство других.
Количество таких людей в любой популяции не превышает 1–3%. Еще одна часть популяции (около 10%) реализует их гениальные идеи, разрабатывая на их основе высокие технологии и т. д. Еще одна часть (думаю, не более 30%) — заняты относительно примитивными операциями на производстве, где разработанные технологии воплощаются в различных технических устройствах (начиная от электрических лампочек и кофеварок до автомобилей, компьютеров, лазеров и межпланетных станций), а остальные, занятые в постоянно расширяющейся сфере торговли и обcлуживания — относятся к обычным пользователям. То есть, большинство людей вообще не имеют никаких представлений о том, «из чего это сделано и как это работает». И в большинстве случаев их это вообще не интересует — нет познавательного интереса.
Но даже не это главное. Главное состоит в том, что все выдающиеся достижения создавались людьми с чрезвычайно высоким интеллектом, то есть — исходно способных самостоятельно ставить и с высокой скоростью решать задачи другим вообще непосильные, и решать их правильно. И все, что ними создавалось, соотносилось именно с этими характеристиками их интеллекта, личности и морали.
А теперь перейду к компьютерам, которые вначале создавались для упрощения и ускорения научных расчетов и решения глобальных научных проблем. Затем появилась глобальная сеть, обеспечившая легкий доступ ко всем сокровищам мировой науки и культуры, а скорость обмена информацией возросла в миллион раз. Это был, вне сомнения, огромный прогресс.
Но у этого прогресса «внезапно» выявился специфический побочный эффект. Раньше право публично провозглашать новую научную, этическую или эстетическую информацию и «запускать» ее в интеллектуальное пространство мирового сообщества зарабатывалось десятилетиями упорного труда, и предполагало широкое научное или культурное признание, то есть — принадлежало почти исключительно признанным талантам и гениям. Сейчас это право есть практически у всех, включая маргиналов, преступников, извращенцев и им подобных, желающих предъявить миру свои «интеллектуальные» или особые «эстетические» изыски.
Доведенная до абсурда идея свободы информации и равенства вылилась в интеллектуальное пространство в форме равного права на пропаганду ублюдочных, примитивных, человеконенавистнических, преступных и прочих идей, в результате чего мировое информационное пространство все более утрачивает (присущие ему на протяжении тысячелетий) характеристики сакрального знания, и приобретает устойчивые очертания расточающей зловоние свалки информационного мусора. Именно в этой атмосфере формируется мировоззрение и мораль наших будущих поколений.
В заключение постараюсь обобщенно сформулировать еще одну идею: длительный опыт изучения психологии людей показывает, что у каждого человека наряду с высокими стремлениями и порывами, всегда присутствуют низменные потребности и влечения, удовлетворение которых ни при каких обстоятельствах не должно допускаться, ибо они обладают особой притягательностью. На протяжении тысячелетий единственным ограничением в удовлетворении этих потребностей была публичность личной жизни и культура, которая демонстрировала высокие образцы, как в художественном и научном творчестве, так и в повседневной жизни, налагая запреты и подвергая остракизму всех, кто этими запретами пренебрегает. Первичными «трансляторами» этих запретов всегда были родители. Уход в анонимное информационное пространство, где можно все без страха быть идентифицированным, снимает все эти запреты и ограничения.
В этом далеком от четкости изложения материале мной вовсе не предлагается ввести запрет на пользование Интернетом, как это делают в некоторых странах, но то, что Интернет сеет не только разумное доброе и вечное, должно вызвать нашу общую тревогу. Иначе добром это не кончится.
Наша культура уже ушиблена Интернетом. А это только начало. Сейчас разрабатываются законы, которые предполагают введение каких-то ограничений на доступы к тем или иным сайтам. В наше время, когда школьники взламывают даже сайты банков и Пентагона — эта инициатива звучит как-то не слишком убедительно.
Дополню постановку этой проблемы еще одним наблюдением. Заботливые родители, вроде бы из самых благих побуждений, начинают приобщать детей к компьютеру уже с 2–3 лет, заведомо лишая их нормального человеческого общения, любви и заботы. За этими «благими побуждениями» нередко скрывается совсем иное желание — минимизировать свои родительские обязанности и заботы, и перепоручить развитие ребенка бездушному техническому устройству. Традиционные на протяжении тысячелетий игры детей со сверстниками и взрослыми дома и на детских площадках, заменяются электронными играми в виртуальном пространстве технических приспособлений. На них же, что естественно, концентрируются все чувства ребенка, включая любовь и привязанность. Его психика так устроена — он любит тех, кто с ним играет. А затем это начинает играть «злую шутку» с детско-родительскими и всеми прочими отношениями, так как именно в процессе игр формируются его социальные установки, поло-ролевые идентификации и жизненные программы. Несколько утрируя, можно было бы сказать, что предоставление ребенку свободного доступа в замусоренное и явно загнивающее виртуальное пространство — это то же самое, что выводить его «подышать свежим воздухом» на городскую свалку. Проблема игровой зависимости — это всего лишь частный вариант этой трагедии, приобретающей почти всеобщее значение.